Валерий Шубинский. «Весенняя песня о зиме»

ТЕМНАЯ НОЧЬ

1

на сне­гу золо­тая соба­чья моча
опус­ка­ет­ся пти­ца по вер­вью луча
под­ни­ма­ет­ся ветер по ред­кой спи­ра­ли
у луны чет­вер­туш­ку укра­ли

на огром­ных каче­лях кача­ет­ся сон
меж­ду жел­тых кув­ши­нок запу­тал­ся сом
и кри­чит голу­бы­ми уса­ми

а проснешь­ся в нача­ло вой­ны
где над лужа­ми пти­ца­ми пса­ми
мель­те­шит чет­вер­туш­ка луны

2

подо льдом оплы­ва­ю­щая голо­ва
чело­ве­ко­т­ри­то­на или яще­роль­ва
и на жаб­рах дву­но­го­го кар­па
Посейдона сек­рет­ная кар­та

засы­пай моя радость пой­дем в горо­да
муд­рым зве­рем леле­е­мо­го Подольда
муд­рым кар­пом с дву­мя голо­ва­ми

а проснем­ся с дру­гой сто­ро­ны
где над рыба­ми зме­я­ми льва­ми
ника­кой не быва­ет луны

3

в завод­ских кызыл­ку­мах в шушар­ской сте­пи
ты не спи моя радость ты и спи и не спи
вол­ко­ла­ки пой­дут мы уви­дим
толь­ко не на что здесь уже выть им

дунет ветер завер­тит­ся в поле питон
но зем­ля от него не полу­чит пистон
непри­ят­на зем­ля завод­ская

здесь и звез­ды почти не вид­ны
дого­рят фона­ри ста­нет темень такая
как долж­но быть с изнан­ки луны

4

начи­най же мед­ли­тель­но ныть
и сучи пене­ло­пи­ну нить
гово­рят этот мир про­гло­ти­ла вол­чи­ца
но ни с кем ниче­го не слу­чит­ся

и тому кто поет о люб­ви в про­во­дах
апло­ди­ру­ют при­зра­ки в зад­них рядах
но кар­тон­ные сте­ны теат­ра

начи­на­ют качать­ся на ны
кто заснул тот проснет­ся не зав­тра
мы ухо­дим кому мы нуж­ны

2016

***

когда ста­ре­ют нищие в мет­ро
и тихие боро­да­чи афиш
когда истра­че­ны две тре­ти дней
а тре­тья будет стоп­тан­ный огонь
но ты вды­ха­ешь сереб­ри­стый пар
ты впи­ты­ва­ешь золо­ти­стый свет
и кажешь­ся себе еще смеш­ней
и выды­ха­ешь золо­ти­стый пар
и отра­жа­ешь сереб­ри­стый свет
и под­ни­ма­ешь яркое перо
и обжи­га­ешь об него ладонь
какой-то птич­ки пест­рое перо
и гово­ришь

зачем гор­та­ни эта хри­пот­ца
и телу эта моло­дая дрожь
когда закон­че­ны две тре­ти сна
а тре­тья будет не о том
куда ухо­дят поез­да мет­ро
куда ска­ти­лись буков­ки вещей
в луну? – а нас не ждет луна? –
дав­но сме­ни­лись поез­да мет­ро
и поста­ре­ли кукол­ки вещей
и ты сти­ра­ешь музы­ку с лица
ты воз­дух втя­ги­ва­ешь ртом
ты поправ­ля­ешь голо­ву лица
и ты поешь

2019

ТРИЖДЫ ТРИ

1

три коро­ля из трех сто­рон
(волх­вы и тол­стя­ки)
из лоб­ных пазух при­хо­дят в сон
кото­рый видят испо­кон
ослы и про­ста­ки

и гово­рят: не смей ста­реть
и моло­деть не смей
вода тем­ней огня на треть
не смей тонуть не смей гореть
сожги и смой свои сле­ды
огонь на треть белей воды
(одно и то же с ней)

2

три кораб­ля из трех морей
(гукор фре­гат и барк)
вплы­ва­ют в каж­дую из две­рей
(кто не закрыл закрой ско­рей)
во двор и в сад и в парк

вез­де вода она тем­ней
в кости тво­ей пустот
и нету горо­да под ней
и нет ни мелей ни кам­ней
пошли лави­ро­вать суда
и выла­ви­ро­ва­ли да
киту попа­ли в рот

3

три кито­в­ра­са три кита
три части состав­ных
пол­зут из лома­но­го хреб­та
не разо­брав­шей ни чер­та
зем­ли в цве­тах ноч­ных

зем­ля все­гда вода огню
зем­ля огонь воды
нель­зя ни рыбе ни коню
про­бить сыпу­чую бро­ню
где для лику­ю­щих чер­вей
цве­тет сереб­ря­ный репей
зве­нит листва руды

2021

ВСЕ ЭТО

Все это ско­ро рас­па­дет­ся на
цве­ток и запах; выстрел и дро­жа­нье
свин­цо­во­го кусоч­ка в пусто­те;
двуснаст­ное вол­не­ние фото­нов
и бег­лое подер­ги­ва­нье век;
собы­тие и дату; звук и бук­ву;
эфир­ный стол­бик и лени­вый спор
уста­лых кле­ток; невесть что и нечто.

2023

ПОДРАЖАНИЕ N.

Ты гово­ришь – надеж­ды нет.
но в чем надеж­да у цвет­ка,
что груст­но ест вечер­ний свет,
порвав­ши гли­но­зем слег­ка?
У осед­лав­ше­го уступ
куста? У облач­ных химер?
У спо­ты­ка­ю­щих­ся стоп?
У наду­ва­ю­щих­ся сфер?

У тех, кто зыб­лет­ся, как шар
на некой нит­ке с неких пор,
кто выры­ва­ет­ся, как пар
из белых дыр, из чер­ных пор,
кто на коще­е­вых дрож­жах
взрас­та­ет до седь­мых небес,
кто в дур­но скле­пан­ных дроз­дах
вле­та­ет в извест­ко­вый лес?

У всех издоль­щи­ков зем­ли,
у всех заку­пов веще­ства –
у букв, жуж­жа­щих как шме­ли,
у рыб, брен­ча­щих как сло­ва,
у кре­пост­ных воз­душ­ных швей,
у воль­ных рез­чи­ков огня,
у щей ноч­ных и тех же щей,
пожи­же вли­тых в мис­ку дня?

Не отве­чай, не гово­ри,
не обе­щай, не угро­жай,
гор­шо­чек, боль­ше не вари,
никто не ешь и не рожай.
Но от кого узнал цве­ток,
пусто­го­ло­вый полу­бог,
про свой дву­смыс­лен­ный исток.
про весь немыс­ли­мый итог?

2023

ВЕСЕННЯЯ ПЕСНЯ О ЗИМЕ

выхо­дит тьма из дыр зем­ных
из пор ноч­ных выхо­дит пар
сду­ва­ет­ся под­звезд­ный шар
сби­ва­ет­ся бес­штан­ный хор
хорош орать но петь не лих
но сла­док серд­цу этот ор
по всей весне идет зима
и мы ее гон­цы
как пти­ца выле­та­ет тьма
и мы ее птен­цы

она нас высла­ла впе­ред
и гово­рит и гово­рят
что в море крас­ным поте­чет
то Борисфен то Иордан
уже текут уже горят
те горо­да по горо­дам
про­хо­дит слух что мол идет
по всей весне идет зима
и тихих тем­ных мерз­ких дней
за нею выпус­ка­ет тьма
как из меш­ка слеп­ней

не надо гово­рит зем­ля
но воды уж вес­ной скри­пят
не надо гово­рить зима
что тьма взрас­та­ет из зер­на
из всех зем­ных выхо­дит дыр
не надо знать что новый враг
при­шел и будит сон­ный брег
а что за враг дурак
и тени начи­на­ют пир
но тоже не навек

2024

ПОХОДНАЯ ПЕСНЯ

Что наша моло­дость? – цве­точ­ки
каких-то гор­ных кот­ло­вин.
Что наша моло­дость?– гло­точ­ки
каких-то кис­лых гор­ских вин.

Где наши девуш­ки? – рас­па­лись
на пти­чек, запа­хи и сны.
Где наши дедуш­ки? – оста­лись
на тес­ных клад­би­щах Луны.

Куда исчез­ли наши дру­ги?
Какой им брез­жит тем­ный свет?
В чем наши руки, наши руки?
В кро­ви? – да нет; в гря­зи? – да нет.

Что наша моло­дость? – гля­де­нье
на пляс­ку лучи­ков в пыли.
Что наша моло­дость? – паде­нье
во сны, где сча­стье и шме­ли.

Что наши пес­ни? – скрип тележ­ный,
аэро­дром­ный дроб­ный вой
и безы­мян­ный, бес­те­лес­ный
подроб­ный мир вниз голо­вой.

Где наша сла­ва? – буд­то лава
течет поток из сна во сны,
и мы не сле­ва, мы не спра­ва,
и не слад­ки и не прес­ны.

Что наща моло­дость? – зия­нье,
сер­ди­тых пол­ное огней.
Что наща ста­рость? – рас­сто­я­нье.
Но будет пес­ня и о ней.

2024

***

Б.А

Кто не был легок, того
не сра­зу про­пу­стит прах –
зем­ное его веще­ство
без дыр, без пор и в буг­рах.
И как его про­ды­шать,
чтоб встре­ти­лись речь и ночь –
под­ска­зан­но­му не мешать,
неска­зан­но­му помочь?

А кто был легок, того
не сра­зу отпу­стит страх,
не сра­зу при­мут его
в све­то­воз­душ­ных горах.
И кто бы ему помог
доро­гу из ночи в речь
най­ти средь тысяч дорог
и про­во­жа­тых отвлечь?

Во всех вещах и зве­рях
запи­сан­ный испо­кон,
для всех сто­я­щих в две­рях
един и жесток закон.
Но перед послед­ним рвом
мы молим­ся пти­чьим снам
о ска­зоч­ном, о даро­вом,
о необе­щан­ном нам.

2024

ПЕРВЫЙ И ПОСЛЕДНИЙ МАРШ

Когда весь этот лед сго­рит дотла,
а этот плот засве­тит­ся со дна,
и вый­дут сны в окно, а из окна
раз­даст­ся звук тру­бы, а из угла
при­дет соба­ка – гавк­нет мне она:

«Ты будешь нит­кой, дыр­кой и иглой.
Ты будешь лод­кой, бере­гом, вол­ной.
Ты будешь тиши­ной, ты будешь мглой,
ты будешь злой, ты будешь глу­би­ной».

Когда, посви­сты­вая в уни­сон,
пой­дут на пред­по­след­нюю вой­ну
цве­ты и тра­вы, пес­ни и тела –
порвет­ся нить, сло­ма­ет­ся игла
в неле­пом сне, но обо­рвет­ся сон,
а сам сно­ви­дец будет уне­сен
сухой вол­ной в рас­кры­тую луну.

Собака вер­тит шел­ко­вым хво­стом
и лает мне о том и не о том –

что ты, мол, будешь лиш­ним паде­жом
в том язы­ке, что знал да под­за­был,
и шиною раз­дав­лен­ным ежом,
и город­ком, в кото­ром в дет­стве был,
рас­кле­ив­шей­ся кни­гой, раз­ли­той
водой, неле­пой пти­цей на тру­бе –
одной из мил­ли­о­нов жиз­ней – той,
что пом­нить было веле­но тебе.

Замолкли тру­бы. Комната пуста.
Воскресли тру­пы. Заняли места.

Шуршит листва, и мерт­вые гля­дят,
и все, про­пав­шие незна­мо где,
на горо­да, что, мок­рые, гал­дят,
на пти­це­рыб, сго­ра­ю­щих в воде.

Но тут выхо­дит изо всех две­рей
гря­ду­щее без при­зна­ков и лиц,
оно все­го бла­жен­ней и страш­ней,
и, нерож­ден­ное, еще ста­рей –
ста­рей зем­ли и замыс­ла о ней,
ста­рей пер­во­рож­ден­ных рыбоп­тиц.

И в нем ты будешь вет­ром и золой,
что вер­тит­ся и пля­шет на вет­ру.
И в нем ты будешь летом и зимой
совою, засы­па­ю­щей к утру,
соба­кой, пью­щей из тре­вож­ных луж,
ста­ру­хой в розо­вом пухо­ви­ке,
лучом и фарою, мет­нув­шей луч,
и ман­да­ри­ном в дет­ском кулач­ке.

И все это ухо­дит, как под лед,
и сно­ва стя­ги­ва­ет­ся в ничто,
но ты водой сквозь это реше­то
про­хо­дишь, и какой ни бро­сишь лот –
не будет дна. И в зер­ка­ле лица
не рас­смот­реть. И мар­шу нет кон­ца.

2024

ЯНВАРЬ

Здравствуй, луч, про­ги­ба­ю­щий­ся на сне­гу,
крик воро­ны над пар­ком, а в ответ – нигу­гу.
Сеть из тре­пет­ных веток за бал­кон­ным окном.
Явь, кото­рая про­бу­ет сде­лать­ся сном.
Это явь? Это весть. От кого эта весть?
Здравствуй, воз­дух, кото­рый пока еще есть.

В чер­во­то­чи­нах кро­ви, в раз­би­тых кус­ках
поко­сив­ших­ся жиз­ней (гово­рят, что моих),
в этом пот­ном сне­гу, в этих рысьих зрач­ках
неуме­лых чудо­вищ (я чув­ствую их)
из бетон­ных коро­бо­чек, из-за ручья
есть еще одна жизнь. Говорят, что моя.

Все неопредо­ли­мей, смеш­ней и ясней.
Эта жизнь – все никак не раз­де­лать­ся с ней.

Эта жизнь фона­рей, раз­ло­жив­ших слю­ду,
поез­дов, рас­пол­за­ю­щи­ся на ходу,
кома­ров, под­хва­тив­ших на жала звез­ду,
асфо­де­лей в луча­щем­ся полу­а­ду.
Это жизнь паро­хо­дов, вце­пив­ших­ся в лед,
море­хо­дов, без тол­ку опус­ка­ю­щих лот,
ско­ро­хо­дов, под гору убе­га­ю­щих влет,
тай­ных кодов, кото­рых никто не сболт­нет.

И пока этим воз­ду­хом не доды­шу,
мне не даст она отды­ха, и не про­шу.

Потому что я дол­жен ее пре­вра­тить
в белый пар, в раз­ги­ба­ю­щи­е­ся лучи.
Потому что я дол­жен ее воз­вра­тить
чело­ве­ку, мол­ча­ще­му где-то в ночи
в смут­но сня­щем­ся мне город­ке со стрель­бой
на рас­све­те и с туча­ми в сизых угрях.

А потом и отпу­стят собой-не-собой
побол­тать­ся в несчет­ных все­лен­ских углах.

Или про­сто рас­пасть­ся на тут и не тут
и рас­ти лопу­ха­ми, как дру­гие рас­тут.

2025