
Дмитрий Легеза. «Твой ангел лыс как черная дыра»
Твой ангел лыс как черная дыра,
Он первым поднимается с утра
И бьет тебя по голове калечной
Твой ангел лыс как черная дыра,
Он первым поднимается с утра
И бьет тебя по голове калечной
Кошки приносят Богу своих мышей –
Чистосердечную лепту трудов земных.
Остались стихи. И они говорят,
Что было: любил, и любили, и ждали.
Но я предпочел бы живые детали
Я памятник воздвиг – едва ли ощутимый
для вкуса большинства и спеси единиц.
Над цепенеющей Невой
Безмолвно падал снег немой
Не так живу, и это знаю. Но
В запасе ночь и белое окно,
Чтоб загадать о лете, о весне…
Неуловима августа кончина —
Не во дворе она, а в голове.
Звонит сосед — подвыпивший мужчина,
Что любит голым бегать по траве.
Слову, как битве, себя без остатка отдав, выйду в тираж с покаянной улыбкой придурка…
Апостол станет у ворот: «Сюда пожалуйте!» Кто от чего из нас умрет,
а я — от жалости.
Когда мы выходили ночью в сад: Отец и я, и крупная собака,
На нас глядели с высоты из мрака,
И нам казалось – там и спрятан ад.
Моим стихам, написанным столь рьяно, что воспаленный мускус павиана досель висит – а им немало лет
Прячу кукиш в карман — там труха небогатого быта,
Силикозная пыль фотографий в альбоме пустом…
Твой ангел лыс как черная дыра,
Он первым поднимается с утра
И бьет тебя по голове калечной
Кошки приносят Богу своих мышей –
Чистосердечную лепту трудов земных.
Остались стихи. И они говорят,
Что было: любил, и любили, и ждали.
Но я предпочел бы живые детали
Я памятник воздвиг – едва ли ощутимый
для вкуса большинства и спеси единиц.
Над цепенеющей Невой
Безмолвно падал снег немой
Не так живу, и это знаю. Но
В запасе ночь и белое окно,
Чтоб загадать о лете, о весне…
Неуловима августа кончина —
Не во дворе она, а в голове.
Звонит сосед — подвыпивший мужчина,
Что любит голым бегать по траве.
Слову, как битве, себя без остатка отдав, выйду в тираж с покаянной улыбкой придурка…
Апостол станет у ворот: «Сюда пожалуйте!» Кто от чего из нас умрет,
а я — от жалости.
Когда мы выходили ночью в сад: Отец и я, и крупная собака,
На нас глядели с высоты из мрака,
И нам казалось – там и спрятан ад.
Моим стихам, написанным столь рьяно, что воспаленный мускус павиана досель висит – а им немало лет
Прячу кукиш в карман — там труха небогатого быта,
Силикозная пыль фотографий в альбоме пустом…