
Геннадий Григорьев. “Уходят женщины от нас”
И настает печальный час. И по проспекту городскому, себя доверив гороскопу,
уходят женщины от нас
И настает печальный час. И по проспекту городскому, себя доверив гороскопу,
уходят женщины от нас
Михаил Васильевич Милонов
спит и вздыхает во сне с тоскою
Время вытравит юность из тела.
Жизнь моя, что была глубока,
непонятно, когда обмелела.
Заглавный смысл земного бытия,
Единственная верная дорога,
Где нет ни обольщенья, ни вранья.
Золотятся берега склон, трава,
Корни сосен, сырой песок.
Упало и небо и время
и рюмки цветов и вода вдоль дороги
и сердце и руки – устали.
Вечерний свет – он мягкий самый,
не злит, не будит, не зовет,
не провожает на экзамен…
Да, я слышал… ахимса… непричинение боли никому из живущих…
Меня доставил жизни лифт
Сюда, где, летними трудами
Умаянный, лежит залив…
Он живёт — немногословен, нелюдим,
И стихов не произносит никому
Жить возле храма, дружок,
Это не возле вокзала.
Вижу цветочный горшок,
Ласковый свет вполнакала
Их с рожденья пугают: мол, будете плохо учиться – не замёрзнете и не сумеете в небе кружиться
И настает печальный час. И по проспекту городскому, себя доверив гороскопу,
уходят женщины от нас
Михаил Васильевич Милонов
спит и вздыхает во сне с тоскою
Время вытравит юность из тела.
Жизнь моя, что была глубока,
непонятно, когда обмелела.
Заглавный смысл земного бытия,
Единственная верная дорога,
Где нет ни обольщенья, ни вранья.
Золотятся берега склон, трава,
Корни сосен, сырой песок.
Упало и небо и время
и рюмки цветов и вода вдоль дороги
и сердце и руки – устали.
Вечерний свет – он мягкий самый,
не злит, не будит, не зовет,
не провожает на экзамен…
Да, я слышал… ахимса… непричинение боли никому из живущих…
Меня доставил жизни лифт
Сюда, где, летними трудами
Умаянный, лежит залив…
Он живёт — немногословен, нелюдим,
И стихов не произносит никому
Жить возле храма, дружок,
Это не возле вокзала.
Вижу цветочный горшок,
Ласковый свет вполнакала
Их с рожденья пугают: мол, будете плохо учиться – не замёрзнете и не сумеете в небе кружиться