Дмитрий Бобылев: “Петербург притягивает “своих” и отталкивает тех, кто ему не созвучен”

Продолжаем изучать приметы петербургской поэзии с Дмитрием Бобылевым.

Сколько лет вы живе­те в Петербурге? Откуда при­е­ха­ли? Ваше ощу­ще­ние это­го горо­да?

Живу с 2014-го года, закон­чил маги­стра­ту­ру и при­е­хал. Приехал с Северного Урала, из горо­да Серова, где родил­ся, через Нижний Тагил, где учил­ся, с восточ­но­го скло­на Уральских гор.

Петербург при­тя­ги­ва­ет «сво­их» и оттал­ки­ва­ет тех, кто ему не созву­чен — неза­ви­си­мо от «стар­то­во­го капи­та­ла». Это мега­по­лис, но по-хоро­ше­му про­вин­ци­аль­ный, уют­ный, он не рас­па­да­ет­ся на отдель­ные миры, как Москва, я все­гда чув­ствую его цели­ком, в какой бы его точ­ке ни нахо­дил­ся. Здесь уют­но жить, он сам — мой дом. Я думаю, это на каком-то уровне живой орга­низм со сво­ей непо­вто­ри­мой и един­ствен­ной атмо­сфе­рой. Я ощу­щаю его как свою мен­таль­ную Родину. Иногда про­хо­жу по како­му-то месту, и чув­ствую, буд­то играл здесь в дет­стве. Питер — луч­ший город на зем­ле, наш зем­ной Китеж. Я побы­вал в ста горо­дах и знаю, о чем гово­рю.

Зима здесь, конеч­но, ужас­ная, после сол­неч­ной и мороз­ной ураль­ской зимы я тут чуть с ума не сошел. Мне дол­го не хва­та­ло здесь насто­я­щих вре­мен года, но потом я забыл, какие они, и пере­ста­ло не хва­тать.

Петербургская поэ­зия — суще­ству­ет ли тако­вая, и если да, то како­вы ее при­зна­ки (пусть это про­зву­чит и субъ­ек­тив­но)?

Бесспорно, суще­ству­ет. Я узнаю ее по строй­но­сти, ров­но­сти, осно­ва­тель­но­сти и вме­сте с тем кос­мич­но­сти и зяб­ко­сти, суме­реч­но­сти. Она цве­та кам­ней, лежа­щих в брус­чат­ке под дождем и тума­ном.

Как вам кажет­ся, какие поэты сим­во­ли­зи­ру­ют петер­бург­ский стиль или наи­бо­лее к нему близ­ки (из клас­си­ков и ныне живу­щих)?

Николай Гумилев, Осип Мандельштам, Анна Ахматова, Александр Кушнер, Мария Леонтьева, Евгений Дьяконов. Трудный вопрос, посколь­ку я не раз­де­ляю авто­ров на «наших» и «нена­ших», а ста­ра­юсь читать про­сто хоро­шую поэ­зию и обра­щаю вни­ма­ние на дру­гие ее сто­ро­ны.

Поменялось ли что-то в вашей поэ­зии, когда вы пере­еха­ли в Петербург?

Здесь я под­нял­ся на сле­ду­ю­щую сту­пень­ку в твор­че­стве. Первая была в Серове, вто­рая — в Тагиле, когда сти­хи ста­ли вдруг рез­ко луч­ше. В Питере они ста­ли звон­че, глуб­же, умнее, длин­нее и скуч­нее. Раньше они вполне соот­вет­ство­ва­ли «ниж­не­та­гиль­ской поэ­ти­че­ской шко­ле», а теперь при­бли­зи­лись к петер­бург­ской.

Приведите один из ваших тек­стов, кото­рый вы може­те назвать петер­бург­ским по сти­лю (или по духу).

Сколько ни бей­ся в нерв­ных сво­их иска­ньях,

Всё – к одно­му исхо­ду за разом раз:

Чай на сто­ле, солн­це на дне ста­ка­на,

Ветер в окно, воль­фра­мо­вая искра.

Кошки ноча­ми видят цвет­ные сказ­ки:

Гордой мох­на­той ста­ей штур­му­ют высь.

Выйдешь из дому – пре­дан­ным взгля­дом хас­ки

Смотрят вослед соста­рив­ши­е­ся львы.

Листья, очнув­шись от лет­не­го сна, — лета­ют,

Нехотя гре­ет руку пустой кар­ман.

Город блед­не­ет, мост под­жи­ма­ет сваи,

Звездная муч­ка сып­лет­ся на дома.