Главная «фишка» тут — структура. Книга состоит из трех частей, носящих названия ветров: «Имбат», «Сирокко» и «Трамонтана». В последовательности их расположения есть определенная пессимистическая логика…
Сергей Семенов пишет трудно. Медленно. Выверяя каждую строку, долго и недоверчиво присматриваясь к словам. На ветер их не бросая, но к ветру — вселенскому, блоковскому — прислушиваясь. Потому-то и первая книга шла к читателю так долго. И презентовать ее автор едва успел — попав в короткий временной промежуток между двумя зияниями, почти что вернувшись с того света, и снова — с пулевой печатью на лице — отправляясь туда, откуда можно уже не вернуться.
Уснуть – это значит доверье к судьбе
Почувствовать, вдруг на нее положиться…
В моих домах живут чужие люди,
у них кровать не та, и стол не тот.
Стиховая речь — заведомо «неправильная». Можно сказать, извращенная. То, что, казалось бы, калечит нормальный язык, может быть весьма плодотворно для языка поэтического. Так, например, определить «настоящего поэта», по мнению Елены Невзглядовой, можно по инверсиям. «У плохих поэтов их нет, речь гладкая, правильная, нормативная, за ней стоит фразовая интонация».
перевёрнутые жители непонятны и чудны говорили нам из питера с оборотной стороны
Снег. Очертания домов
так мягки, будто из бисквита.
Словно хиппи, увидевший мир в полноте цветов, Ненадолго покинувший желтый свой батискаф…
Мешок картошки трепетно украв,
Свободу можно потерять и имя.
Твой ангел лыс как черная дыра,
Он первым поднимается с утра
И бьет тебя по голове калечной
Вообще говоря, «петербургской» может именоваться вся без исключения русская силлабо-тоническая поэзия.
Не претендуя на полноту и тотальность описания, я поделюсь здесь лишь своими интуициями, связанными с творчеством трех современных поэтов: Алексея Пурина, Ирину Знаменскую и Олесю Николаеву
Главная «фишка» тут — структура. Книга состоит из трех частей, носящих названия ветров: «Имбат», «Сирокко» и «Трамонтана». В последовательности их расположения есть определенная пессимистическая логика…
Сергей Семенов пишет трудно. Медленно. Выверяя каждую строку, долго и недоверчиво присматриваясь к словам. На ветер их не бросая, но к ветру — вселенскому, блоковскому — прислушиваясь. Потому-то и первая книга шла к читателю так долго. И презентовать ее автор едва успел — попав в короткий временной промежуток между двумя зияниями, почти что вернувшись с того света, и снова — с пулевой печатью на лице — отправляясь туда, откуда можно уже не вернуться.
Уснуть – это значит доверье к судьбе
Почувствовать, вдруг на нее положиться…
В моих домах живут чужие люди,
у них кровать не та, и стол не тот.
Стиховая речь — заведомо «неправильная». Можно сказать, извращенная. То, что, казалось бы, калечит нормальный язык, может быть весьма плодотворно для языка поэтического. Так, например, определить «настоящего поэта», по мнению Елены Невзглядовой, можно по инверсиям. «У плохих поэтов их нет, речь гладкая, правильная, нормативная, за ней стоит фразовая интонация».
перевёрнутые жители непонятны и чудны говорили нам из питера с оборотной стороны
Снег. Очертания домов
так мягки, будто из бисквита.
Словно хиппи, увидевший мир в полноте цветов, Ненадолго покинувший желтый свой батискаф…
Мешок картошки трепетно украв,
Свободу можно потерять и имя.
Твой ангел лыс как черная дыра,
Он первым поднимается с утра
И бьет тебя по голове калечной
Вообще говоря, «петербургской» может именоваться вся без исключения русская силлабо-тоническая поэзия.
Не претендуя на полноту и тотальность описания, я поделюсь здесь лишь своими интуициями, связанными с творчеством трех современных поэтов: Алексея Пурина, Ирину Знаменскую и Олесю Николаеву
