Александр Курапцев: «На поле марсовом на сникерсовом поле»

Взгляд на петербургскую поэзию со стороны в разговоре с уроженцем Донбасса Александром Курапцевым.

Сколько лет вы живе­те в Петербурге? Ваше ощу­ще­ние это­го горо­да?

В Петербург я при­е­хал на две неде­ли пере­си­деть ано­маль­ную лет­нюю жару. Приютившие меня люди ниче­го не ска­за­ли про то, что мест­ное вре­мя дви­жет­ся не от про­шло­го через насто­я­щее к буду­ще­му, а по дру­гим марш­ру­там, кото­рые труд­но преду­га­дать. В ито­ге две неде­ли про­дол­жа­ют­ся уже десять лет, обрат­ный билет поте­рян, а все поез­да и элек­трич­ки при­во­зят меня на Московский, Финляндский и Ладожский вок­за­лы. Петербург — город поте­ряв­ше­го­ся вре­ме­ни. Здесь труд­но куда-нибудь успеть. Времени не хва­та­ет ни на что, при том, что и девать его неку­да. Самая дол­го­ждан­ная вес­на про­ис­хо­дит в Петербурге, а инте­рес­ней­шие люди встре­ча­ют­ся на каж­дом шагу, рас­кла­ни­ва­ют­ся друг с дру­гом и рас­хо­дят­ся по сво­им инте­ре­сам. Хорошие и пло­хие сти­хи рас­тут на клум­бах, валя­ют­ся в сугро­бах, висят в сером сон­ном зага­доч­ном воз­ду­хе. Бери себе любой, наде­вай и носи на здо­ро­вье.

Петербургская поэ­зия — суще­ству­ет ли тако­вая, и если да, то како­вы ее при­зна­ки (пусть это про­зву­чит и субъ­ек­тив­но)? Что оста­нет­ся, если убрать топо­ни­ми­ку?

Петербургская поэ­зия, ско­рее все­го, суще­ству­ет. Одним из усло­вий её рас­по­зна­ва­ния может являть­ся само­иден­ти­фи­ка­ция авто­ра. Ежели сам автор счи­та­ет, что пишет петер­бург­ский текст, то он уже немно­го петер­бург­ский поэт. Если убрать топо­ни­ми­ку, оста­нет­ся струк­ту­ра строй­ная акме­и­сти­че­ская или при­чуд­ли­вая абсурд­ная, а так­же мрач­ная иро­ния-само­иро­ния, погру­же­ние в дебри сво­е­го Я.

Петербургский стиль харак­те­ри­зу­ют, как мне кажет­ся, Блок, Ахматова, Бродский, Соснора, а так­же Хармс, Введенский, Заболоцкий, Шварц и Кривулин. Из ныне живу­щих: Кушнер, Полянская, Илюхи­на, а так­же Шубинский, Скидан и Горбунова.

Указанные груп­пы авто­ров оттал­ки­ва­ют­ся от раз­лич­ных тра­ди­ций, но для меня они явля­ют­ся дву­мя сто­ро­на­ми одной петер­бург­ской меда­ли.

Поменялось ли что-то в вашей поэ­зии, когда вы пере­еха­ли в Петербург?

В Петербурге я начал писать ненор­маль­ные сти­хи, но они мне поче­му-то кажут­ся нор­маль­ны­ми. А те нор­маль­ные сти­хи, кото­рые были напи­са­ны до пере­ез­да сюда, кажут­ся теперь ненор­маль­ны­ми. Вот что поме­ня­лось в моей поэ­зии после пере­ез­да в Петербург. Кроме того, чаще стал писать понят­ные толь­ко мне интро­верт­ные тек­сты и без­за­стен­чи­во исполь­зо­вать топо­ни­ми­ку, она же тут на каж­дом шагу рас­тёт прак­ти­че­ски бес­хоз­ная. А ещё в каж­дом тек­сте теперь живёт город, даже если кон­крет­но и не упо­ми­на­ет­ся. Он может суще­ство­вать как пер­вый чита­тель, как отте­нок, как смот­ря­щий из-за спи­ны некто, или про­сто как ощу­ще­ние при­сут­ствия. Раньше это­го не было.

Приведите один из ваших тек­стов, кото­рый вы може­те назвать петер­бург­ским по сти­лю (или по духу).

на поле мар­со­вом на сни­кер­со­вом поле
гуля­ли хип­сте­ры с бра­да­ми в кока-коле
жева­ли чип­сте­ры хру­стя­щие зело
смарт­фо­ны само­ка­ты наго­ло
в весен­нем небе голу­би лета­ли
кле­ва­ли пиц­цы рол­то­ны гло­та­ли
и пес­ня раз­да­ва­лась вда­ле­ке
на пра­виль­ном узбек­ском язы­ке
нева полз­ла неву изоб­ра­жая
такая злая жад­ная чужая
вре­за­ясь телом чёр­ным в око­ём
и солн­це выте­ка­ло из неё
и лет­ний сад и замок инже­нер­ный
и бед­ный бед­ный павел павел нерв­ный
и колю­щий­ся шар­фик шер­стя­ной
всё было сном и всё было со мной
и я шагал не ощу­щая твер­ди
и мне каза­лось это после смер­ти
бре­дёт моя донец­кая душа
и мёрт­вый питер смот­рит не дыша