Сейчас ведь как? Если тебя нет в соцсетях и в других активно посещаемых местах интернета, то ты и не существуешь. Вот так какое-то время назад, к нашему общему сожалению, пропал с читательских радаров интересный петербургский поэт Александр Куляхтин. Удалил о себе всякие упоминания, кроме небольшой статьи в Википедии – и всё. Попробуй найди! Но. Даже если Куляхтин впал в период неписания, что всегда травматично для поэтов, для его читателей это ничего не значит. Во-первых, никакие прогнозы относительно периодов активного писания-неписания для поэтов не действуют – всё бывает, причем достаточно неожиданно. И что случится триггером для возобновления очередного бурного писания, никто предсказать не может, в т.ч. и сам автор. А, во-вторых, у Куляхтина уже существует довольно объёмный корпус написанного, причем стихи его необычны, актуальны и достойны всяческого внимания и всяческой популяризации, к чему и склонен сайт Дантесам.Нет. К тому же практически из небытия – думаю, едва ли не двадцать лет прошло – всплыли мои небольшие заметки о Куляхтине, кои с небольшой редактурой мы и предлагаем в качестве скромного частного мнения об этом интересном петербургском поэте.
Случай из жизни. Предлагаю недавно зав. отделом одного вполне уважаемого журнала, вполне интересный, на мой взгляд, разговор с двумя известными филологинями о том, что происходит с русским языком в последнее время и слышу в ответ: “Это все очень пресно, надо бы их про мат спросить, про то, как он входит в литературный язык и им усваивается, и чем это может обернуться?” А то! Преснятины нынче, как огня, боятся не только в шоу-бизнесе, вот уже и матовые (простите за невольный каламбур), то есть неглянцевые журналы, задрав штаны, бегут за комсомолом, дабы примкнуть к пелетону, то бишь, вожделенному мэйнстриму.
Не успела я послушно поинтересоваться означенным вопросом у своих собеседниц, как из питерских кустов – все же нет режиссера лучше Неба! – выкатывается рояль в виде персонального поэтического вечера суперматерщинника Александра Куляхтина (оказывается, каждый вторник в библиотеке им. Льва Толстого – 6‑я линия В.О., д.17 – проводятся авторские чтения стихов), чтобы продемонстрировать именно то, что якобы так жгуче интересует литературную общественность: как, какими словами и в каких дозах? Оказалось, рецептура весьма условна и пластична: любыми и в любых. Было бы что-то кроме пресловутой табуированной обсценной или как еще там, лексики. Т.е. не другие слова, а тот самый сухой остаток смысла. А слов других может и не быть, или почти не быть, как в прелестном куляхтинском восьмистишии “Ай да Пушкин, сукин сын!”, невероятно смешном и сюжетно безупречном, когда после перечисления некоторых наших поэтических гениев в невоспроизводимом, увы, здесь емком тексте, автор с досадой признается, мол о себе такого сказать не могу (в том смысле, что не гений).
На самом деле, стихи Александра для меня никакое не открытие и не новость. Слышала его не раз, а теперь вот и текстами располагаю – автор любезно предоставил. Книжки пока нет, издатели только обещают. А поэтическое явление есть, и поговорить о нем стоит. Недаром разгоревшаяся после чтения дискуссия отличалась искренней страстностью – задело. Кто-то во время чтения от души хохотал, кто-то яростно аплодировал, кто-то возмущался, кто-то недоумевал, кто-то требовал биса. Давненько не видали мы такого накала и такой, извините за выражение, интерактивности.
(Стихи Александр Куляхтина можно прочитать здесь — прим. Ред.)
Тем более, и читает Куляхтин отменно. Говоря его же словами, “Нет, это надо видеть, это там надо быть”. Нынче, когда поэт из фигуры если не трагической, то, по крайней мере, драматической превратился в фигуру комическую, и свои стихи на редких выступлениях стеснительно сообщает (по Артуру Конан Дойлу) своему галстуку, Куляхтин ревет, как бык, машет руками, артистически меняет темп и звуковые регистры, сам хохочет своим же удачным ходам — на полную катушку ис-пол-ня-ет, захлестывая зал такой ураганной энергетикой, что, кажется, еще чуть-чуть и само пространство отзовется поэтическим эхом. Артистизм и харизматичность почище, чем у знаменитых наших сатириков!
Вот тут и возникает лежащий на поверхности соблазн. Во-первых, причислить его к какой-либо компании: иронистов (поминались многочисленные москвичи и в первую очередь “Куртуазные маньеристы”), игровиков (приверженцев игровой манеры, кои в нашем городе представлены бесчисленными “лейкинскими искрами” – меткий термин, введенный в обиход острым Виктором Топоровым), абсурдистов (Хармс и иже с ним), “черных юмористов” (О.Григорьев), короче, отклассифицировать по полной программе, т.е. тут же и обеднить, поскольку куляхтинская поэтика не столь однозначна. Она строится по матрешечному принципу вложенных смыслов, когда автор якобы смеется над своим героем (большинство стихотворений в представленном корпусе написаны от первого лица) и тут же смеется над тем, как смеется, и еще раз смеется над смехом, смеющимся над героем — короче, дом, который построил Джек… Во-вторых, посчитать куляхтинские опусы веселеньким приколом (а как же! мат на каждом шагу!). А ведь это драматические стихи, это тот самый случай, когда в корчах заговорила безъязыкая улица, поминутно матерясь и сплевывая себе под ноги, пытаясь не только рассказать свою неказистую, а то и устрашающую историю, но и возопить в последней надежде: “Давайте будем людьми!” Просто людьми. Давайте будем уважать друг друга (абсолютно фрейдистское компенсаторное желание, ключ к национальному менталитету в одиозной российской пьяной фразе “Ты меня уважаешь?” – в самом деле, уважение к чему или кому бы то ни было — наш самый главный национальный дефицит). А сколько горечи и стоически скрываемой экзистенциальной претензии в стихотворении “Путем духовным”, где за нелепым сюжетом с постоянным обворовыванием героя вдруг встает: “Любви утрата — вот итог/Духовного пути”… Сильно. Вот он — сухой остаток в творчестве Александра Куляхтина. И — предварительный диагноз нашему обществу: “…Я много читаю, я кушаю, сплю./Простите, но я никого не люблю./Простили? Наверное, да.”
(Стихотворение “Путем духовным” можно прочитать здесь - прим. Ред.)
Горько. Страшно. Что же касается использования табуированной лексики Куляхтиным, то какой же это мат? Это другое. Это необходимый лексический материал, пускаемый в дело именно тогда, когда требуется. Не для эпатажа, не для того, чтобы быть “актуальным” (вспоминаю длиннейшее и скучнейшее прозаическое питерское чтение москвича Игоря Яркевича, когда автор, поражаясь сам своей продвинутости, долго и по-интеллигентски неумело тасовал три общеизвестных слова), чтобы, не дай Бог, не заподозрили в старомодности — то бишь, в умении чувствовать, любить и сострадать. Куляхтин, слава Богу, в конъюнктурности пока не замечен. А вот другое любопытно: напечатали бы его стихи в том самом журнале, куда я предлагала свой разговор с филологами? Без купюр.
Елена Елагина
Еще одна подборка Александра Куляхтина
Эссе опубликовано на Folioverso
Комментарий (1)
Марина
Мои любимые стихи у Куляхтина: Я потеряла свой дневник, Линейку, ручку и тетрадь. Я потеряла список книг, Который задали читать. Там в подворотне злой мужик Напал внезапно на меня, Он разорвал мой список книг И в грязь втоптал при свете дня. И он отрезал мне язык, Чтоб не могла я рассказать, Что потеряла список книг, Чтоб мне другой решили дать. И он мне выколол глаза, Чтоб никогда я не нашла В грязи свой список книг. Тогда Я прочь пошла и умерла. А он смеялся, злой мужик, А ну и ладно, ну и пусть. Я все равно свой список книг Отлично помню наизусть. *** Не любят меня в моем добром дому, Сидят безучастны и глухи, Когда я хочу объяснить, почему, Зачем я женился на шлюхе. Опять говорит мне усталая мать, Слова ее скорбны и сухи: "Сыночек, прошу, прекрати объяснять, Зачем ты женился на шлюхе". Сестра поцелует в наморщенный лоб, Погладит, потреплет за ухо. На улицу выйдем - повалит в сугроб, Но слушать не станет про шлюху. Отец с табуретки прогонит кота, Отрежет ломоть от краюхи. Нальет и закусит. "Видать, неспроста, Сынок, ты женился на шлюхе." Брат крикнет: "Молчи! Все равно не пойму!" Кот пучит недобрые зенки. Мать вяжет под лампой и смотрит во тьму. А шлюха хохочет за стенкой. *** Меня похитили в Чечне И спрятали в подвале. Еду и воду, впрочем, мне Чеченцы все ж давали. И так прошло четыре дня, И я спросил на пятый: "Зачем вы спрятали меня?" И мне чечен усатый В ответ сказал: "Каргаз-баргаз, Бахлы-махлы, чучхела" О, это долгий был рассказ, Но я был парень смелый - И я спокойно ждал конца В подвальной мерзкой вони. Чтоб, не отворотив лица, Сказать: "Прости, не понял" Еще чеченка там была, Красивая такая. Она бежать мне помогла. Я, языка не зная, С ней разговаривать не мог, Ее внимание привлек Тем, что со скуки паспорт сжег, И вновь сидел, скучая. Вот как она меняя спасла - Открыла дверь подвала. Толкнула к свету из угла, "Пошел, пошел" - сказала. И если б кто стрелял в меня, Я б принял смерть героя. Пусть будет проклята Чечня, Творящая такое!