Кто сказал, что стихи о стихах — плохой тон? Кто этот законодатель? Просто писать о них нужно хорошо, как, впрочем, и обо всем остальном. В 1976 году Вадим Шефнер написал «Размышления о стихах». Его вполне можно выставлять как учебное пособие
Зелень, июнь, разноцветные платьица…
Жизнь только гибелью с нами расплатится,
Полным распадом замышленных форм, —
С нищими вместе, больными, убогими,
С Богом, порогом… Со всеми порогами!
Вот хлорофилл тебе, вот хлороформ.
«Настоящий поэт – вроде бабочки. Сначала он «пресмыкается» в изобильной листве традиции, он ещё зелен и бескрыл, его почти не отличить от других хрустящих челюстями собратьев-насекомых. Потом он замыкается в себе, окукливается – и вдруг является живое чудо, схожее лишь с предыдущими чудесами. Это трудные, долгие метаморфозы»
Книгу стихов (не сборник, а именно книгу) необходимо читать последовательно, от первого стихотворения до последнего.
Главная «фишка» тут — структура. Книга состоит из трех частей, носящих названия ветров: «Имбат», «Сирокко» и «Трамонтана». В последовательности их расположения есть определенная пессимистическая логика…
Сергей Семенов пишет трудно. Медленно. Выверяя каждую строку, долго и недоверчиво присматриваясь к словам. На ветер их не бросая, но к ветру — вселенскому, блоковскому — прислушиваясь. Потому-то и первая книга шла к читателю так долго. И презентовать ее автор едва успел — попав в короткий временной промежуток между двумя зияниями, почти что вернувшись с того света, и снова — с пулевой печатью на лице — отправляясь туда, откуда можно уже не вернуться.
Стиховая речь — заведомо «неправильная». Можно сказать, извращенная. То, что, казалось бы, калечит нормальный язык, может быть весьма плодотворно для языка поэтического. Так, например, определить «настоящего поэта», по мнению Елены Невзглядовой, можно по инверсиям. «У плохих поэтов их нет, речь гладкая, правильная, нормативная, за ней стоит фразовая интонация».
Ничего субъективнее поэзии и быть-то не может. А уж определять школы и жанровые особенности…
Петербуржские стихи не слишком-то верят в человеческую волю, в преобразования общества и мира…
Апостол станет у ворот: «Сюда пожалуйте!» Кто от чего из нас умрет,
а я — от жалости.
